Обоснование проекта (закрыто)

Материал из Проект Дворяне - Вики

"Манифест о вольности дворянской" 1762 г., освободив русских дворян от обязательной государственной службы, стал важной вехой на пути формирования дворянского сословия в России и оказал существенное влияние на развитие культуры русской провинции. Он также положил начало складыванию локальных дворянских сообществ, что нашло дальнейшее выражение в развитии дворянского самоуправления и создании предпосылок для складывания в России гражданского общества. Небогатые провинциальные дворяне, составившие большинство среди тех, кто воспользовался дарованной Манифестом свободой^[1], поспешили в свои имения, чтобы начать приведение в порядок запущенных родовых гнезд, налаживание хозяйства для обеспечения своих семейств и установление отношений с соседями. Многие из них, пройдя военную или статскую службу в столицах или в полках, где они служили и жили бок о бок с представителями высшей аристократии и столичного дворянства, и в особенности те, кто побывал в Европе во время Семилетней войны (1756-1762), становились сознательными или невольными участниками процесса "культурного трансфера", т.е. обмена идеями и понятиями между столицей и провинцией, Европой и Россией, начатого еще реформами Петра и втянувшего в свою орбиту русскую провинцию после Манифеста 1762 г.

Однако, как показало недавнее обращение историков к проблемам "культурного трансфера", процесс адаптации "чужих" идей и понятий нельзя воспринимать лишь через призму возможности знакомства с ними для представителей исследуемого сообщества людей; "культурный трансфер" следует понимать как "квалифицированные рецепции со стороны конкретных реципиентов в конкретных исторических ситуациях и с конкретными целями".^[2] Вопросы о том, как шел процесс адаптации европейских идей в России, почему одни идеи и практики адаптировались, а другие нет, и какие конкретные условия способствовали трансформации адаптированных идей или практик в их реальное бытование в иной среде, изучены совершенно недостаточно. Условия "культурного трансфера" европейских идей и практик на почву русской провинции и его влияния на модернизацию жизни провинциального дворянства не изучены практически совсем. Существовало ли в провинции дворянское общество, способное "квалифицированно" воспринимать европейские идеи? Какие цели преследовали провинциальные дворяне, стремившиеся модернизировать свою жизнь на европейский или столичный лад? Отвечали ли конкретные условия жизни провинциальных дворян адекватному восприятию транслируемых идей? Какие формы эти идеи получали при их адаптации? Ответы на эти вопросы можно получить, лишь внимательно рассмотрев конкретные дворянские сообщества, складывавшиеся после 1762 г. в русской провинции, в конкретных исторических условиях. Эту задачу и ставит перед собой проект Культура и быт русского дворянства в провинции в XVIII в.: по материалам Орловской, Тульской и Московской губ.

Хотя за последние годы вышло много интересных работ по истории России XVIII в.,^[3] наши представления об обыкновенном, "незнаменитом" человеке той поры пока крайне ограничены и базируются, в основном, на весьма узком круге мемуарных свидетельств и эпистолярных источников. В одной из первых работ, посвященных русскому дворянству XVIII в., Марк Раефф писал, что "несформированность дворянства как самостоятельного сословия предопределила оторванность обыкновенного дворянина от своих корней и его зависимость от государства".^[4] Эта точка зрения до сих пор оказывает огромное влияние на исследования в данной области. Так, в относительно недавней работе мы читаем, что "образы отчуждения, оторванности от реальности, экономического застоя, упадка и кризиса [с которыми ассоциируется наше представление о дворянстве XVIII в.] возникают из-за многообразия и неустойчивости дворянских типов".^[5] Еще более традиционные стереотипы определяют отношение к дворянству провинциальному, жизнь которого нередко изображается полной опасностей и скрытых угроз, а в смысле физических удобств и умственных интересов мало чем отличающейся от жизни крепостных. Эти обстоятельства, по мнению некоторых исследователей, неизбежно вели к возникновению у русских дворян чувства незащищенности, собственной ущербности по сравнению с более «передовым» Западом и даже ощущения «неотмщенной обиды», ставших основой национального самосознания.^[6] Так, Томас Нюлин, изображая возвращение А.Т. Болотова в свое родовое имение в Тульской губернии в 1762 г., видит в пришедшем в ветхость доме предков Болотова «непреодолимый (compelling) символ всего, что не так (wrong) в России и русской деревне: это темное, ограниченное, затхлое, отсталое место, которого не коснулись лучи просвещения. Это также и опасное место...».^[7] Сам Болотов, между тем, был счастлив возвращением в родные края и доволен своей жизнью в деревне, как мы узнаем не только из его известных мемуаров, но и из его частных писем. Мнение о преимуществах деревенской жизни разделяли и многие из его современников, видевшие в возвращении со службы в свои поместья «покойное в отставке житье» и отдохновение от «светского вихря».^[8] Детальное изучение провинциальных усадеб русских дворян в XVIII в., предпринятое недавно Ю.А. Тихоновым на основе неизученных архивных источников, позволило историку "развеять сложившийся в художественной литературе образ помещика-барина, равнодушного и неумелого хозяина, полного пленника своих приказчиков и управляющих. Конкретный материал показывает сельскую усадьбу в виде культурно-бытового гнезда, проводника в провинциальной жизни новых веяний в духовной жизни общества".^[9] Столь различающиеся точки зрения в современной исторической науке на состояние русской провинции в XVIII в. обусловлены, в первую очередь, отсутствием общей методологии исследований и теоретических обобщений, что продолжает оставлять многие аспекты истории русской провинции нераскрытыми и теоретически неосмысленными.

В задачу проекта Культура и быт русского дворянства в провинции в XVIII в.: по материалам Орловской, Тульской и Московской губ. входит глубокое и детальное изучение локальных дворянских сообществ, сложившихся на территории трех соседних регионов центральной России в 1760х-1770х гг. Привлечение широкого круга новых источников и использование методов исторической антропологии, локальной, региональной и микро-истории, с учетом новейших теоретических разработок русских и западных школ исторических исследований, даст новый материал для переосмысления истории русской провинции XVIII в.^[10]

Объектом изучения выбраны три центральных региона России с преимущественно русским населением, существенно различавшиеся по своему экономическому развитию: Орловская губерния, располагаясь в Центрально-Черноземной зоне, представляла из себя регион с преимущественно аграрной экономикой; Тульская губ., относясь к зоне Нечерноземья, играла роль в экономике страны благодаря, главным образом, своему индустриальному развитию; Московская губерния, соединяя обе отрасли, занимала центральное место по объему торгово-промышленных оборотов. В то же время Московская губерния, формально являясь регионом провинциальным, выполняла роль второй столицы как в административном, так и в культурном отношении. Сравнение дворянских сообществ Московской губернии и двух соседних типично "провинциальных" губерний поможет увидеть специфические черты русского провинциализма, выявить региональные особенности культуры и быта провинциального дворянства, проанализировать специфику дворянских интересов и особенности складывания локальных дворянских сообществ.

В хронологическом аспекте в центре внимания проекта - два десятилетия, 1760е-1770е гг., как начальный и наименее изученный период существования провинциальных дворянских сообществ. В это время принимаются важные законодательные акты, повлиявшие на становление поместного дворянства и закрепление за ним статуса привилегированного сословия: Манифест Петра III «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» (1762); указ Екатерины II о важнейшей привилегии дворянства – владении крепостными (1762); Манифесты о засеках (1764) и межевании земель (1765), закрепившие в собственность помещиков их земли, в т.ч. самовольно захваченные ими казенные и общинные угодья. Для выявления специфических особенностей этого этапа будут привлекаться данные о провинциальном дворянстве 1750х гг. (в условиях обязательной службы и Семилетней войны) и 1780х гг. (в период после административной реформы 1775 г. и получения дворянством новых привилегий по реформе 1785 г.).

Предлагаемый проект является продолжением многолетних научных изысканий всех участников проекта в области истории XVIII в. и провинциальной истории. Так, руководителем проекта О.Е. Глаголевой опубликовано три монографии по проблемам провинциальной истории XVIII в.: Dream and Reality of Russian Young Provincial Ladies, 1700-1850 (Pittsburgh, 2000); Русская провинциальная старина. Очерки культуры и быта Тульской губернии в XVIII – первой пол. XIX вв. (Тула, 1993); Тульская книжная старина. Очерки культурной жизни Тульской губернии XVIII – первой пол. XIX вв. (Тула, 1992) и многочисленные статьи, среди которых следует выделить следующие как наиболее адекватно отражающие тему истории русского провинциального дворянства: "Жизнь в русской провинции в середине XVIII века (по материалам дворянских наказов Уложенной комиссии 1767-1768 гг.)"// Вестник Томского Государственного Университета, № 22 (Кемерово, 2006); “The Illegitimate Children of the Russian Nobility in Law and Practice, 1700-1860,” Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History. Vol. 6, no. 3 (Summer 2005); "Гражданское воспитание в России: историко-культурные и социально-политические традиции"//О.Е. Глаголева, О.В. Заславская. Гражданское воспитание и демократизация России (М., 2004); “Imaginary World: Reading in the Everyday Life of Russian Provincial Noblewomen, 1750-1825,” in Women and Gender in 18th-century Russia, ed. Wendy Rosslyn (Ashgate, 2003); "Горькие плоды просвещения: Три женских портрета XVIII века"//Социальная история. Женская и гендерная история. Ежегодник 2003 (М., 2003). Значительное влияние на формулирование научной концепции и основных идей предлагаемого проекта оказали исследования Глаголевой по теме Woman’s Honour, or a Flying Pig: Everyday Life of Noblewomen in the Eighteenth-century Russian Provinces (Женская честь, или История с поросенком: Повседневная жизни дворянки в русской провинции XVIII в.), предпринятые самостоятельно на начальной стадии и ставшие частью настоящего поекта. Эта работа Глаголевой получила приз 2006-2007 Émilie Du Châtelet Award for Independent Scholarship, of the American Society for Eighteenth-Century Studies, и была апробирована в лекциях, прочитанных ею студентам и преподавателям в качестве приглашенного профессора (Professeure invitée) в École des Hautes Études en Sciences Sociales (EHESS), Centre d'Études du Monde Russe, Soviétique et Post-Soviétique, Paris, France (2006), в докладах на международных конференциях (AAASS in Boston in 2004; Roanoke, Virginia in 2007; DHI, Москва в 2008), и в публикациях: “Woman’s Honour, or The Story with a Pig: The Animal in Everyday Life in the Eighteenth-Century Russian Provinces,” in Jane Costlow and Amy Nelson, eds., The Other Animal: Situating the Non-Human in Russian Culture and History, University of Pittsburgh Press, (forthcoming, 2009) и "Оскорбленная добродетель: Бесчестье и обида в эмоциональном мире русской провинциальной дворянки XVIII в."//Эмоции в русской истории и культуре./ Марк Эли, Ян Плампер и Шамма Шаадат, ред. (М., 2009, в печати).

Исследовательские направления проекта соответствуют научным интересам и отражают плодотворные изыскания других участников проекта по истории XVIII в. и провинциальной истории. Так, И.В. Фаизова опубликовала две монографии по истории дворянства XVIII в.: Материалы Герольдмейстерской конторы как источник по истории российского XVIII столетия (Саратов, 1990) и "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII столетии (М., 1999); И.Н. Юркин – монографии и многочисленные статьи по истории XVIII в. и Тульской губ. в частности, среди них: Демидовы в Туле: Из истории становления и развития промышленной династии. (М.; Тула, 1998); Демидовы - ученые, инженеры, организаторы науки и производства. Опыт науковедческой просопографии (М.: Наука, 2001); "Род и дело: генеалогическая информация и ее источники в исследованиях по истории предпринимательства XVIII века // XVIII век в истории России / Труды ГИМ. Вып. 148 (М., 2005) и др. Г.И. Бабкова исследовала работу Уложенной Комиссии 1767-1768 гг. и опубликовала статьи «Наказ, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения» Екатерины II и трактат Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях». Опыт сравнительного анализа// Сравнительно-исторические исследования (М.,1998); "Проект Уголовного уложения Екатерины II"// Фемис. Ежегодник истории права и правоведения. Вып. 4 (М.,2003) и др. О.Н. Купцова изучала проблемы русской усадебной культуры XVIII в. и опубликовала книгу Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай (в соавторстве с Е.Е. Дмитриевой, М., 2003; 2-е изд.: исправл.; М., 2008). Ю.В. Жукова реконструировала усадебные библиотеки и книжное дело в Орловской губернии, ее монография Книжное дело Орловской губернии: конец XVIII – начало XX вв. (Орел, 2005) завоевала первое место в номинации «Лучший научный труд в РФ по итогам исследований в области книговедения» в 2006 г. О.М. Трохина занималась проблемами орловского дворянства и опубликовала, среди прочего, книгу Орловские губернаторы (в соавторстве с Корчевой Л.Л. и Воробьевым А.А., Орел, 1998). Л.М. Кондакова исследовала генеалогические материалы и опубликовала статью "Генеалогические исследования в изучении историко-культурного наследия края (на примере родословных орловских купцов)" //Музей в современном образовательном пространстве (Орел, 2007). Е.И. Самарцева исследовала проблемы народного образования и историю русской интеллигенции, на материалах Тульской губ., ее многочисленные публикации включают следующие работы: Встреча через столетие. Очерки истории интеллигенции Тульской губернии на рубеже XIX – XX веков в контексте ряда теоретических замечаний (Тула, 2005); "Народное образование в Тульской губернии XVIII - нач. ХХ вв." // Известия ТулГУ. Серия: История и теория государства и права. Вып. 2 (Тула, 2000). Проблемам образования и становления гражданского общества в России и в Тульской губ., а также методам исторических исследований посвятил свои работы Б.В. Шарыкин, опубликовавший статьи "Теория гражданского общества и задачи школы" и "Школа, гражданское общество и воспитание гражданина во второй половине 19-го века.: на примере Тульской губернии" // Гражданское воспитание и демократизация России (М., 2004) и монографию Теория и методология истории (Тула, 2008). Е.И. Кузнецова разрабатывала вопросы историографии культуры и истории Тульского края, среди ее публикаций можно выделить статьи "Отечественная историография культуры: история и перспективы развития (60-е г. ХХ в. – начало ХХI в.)" // Вопр. истории (2004. № 5) и "Рождение тульской архивистики" // Сюжеты интеллектуальной истории Тульского края (Тула, 2007). Многолетний опыт практической работы в области программирования, а также научных изысканий в области славянской лингвистики XVII-XVIII вв. позволит М.В. Ослону оказать необходимое для реализации проекта техническое обеспечение работ по созданию компьютерных баз данных, оцифрованию и подготовке к переизданию дворянских наказов, созданию сайта проекта. Разработка всеми участниками проекта Культура и быт русского дворянства в провинции в XVIII в.: по материалам Орловской, Тульской и Московской губ. исследовательских направлений, профессионально развиваемых ими ранее, обеспечит высокий профессионализм и хорошие научные результаты.

Примечания

1. ↑ И.В. Фаизова, "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999.
2. ↑ Клаус Шарф, "Монархия, основанная на законе, вместо деспотии. Трансфер и адаптация европейских идей и эволюция воззрений на государство в России в эпоху Просвещения" // "Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе". К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской империи. / Отв. сост. А.В. Доронин. М., РОССПЭН, 2008, с. 20.
3. ↑ Среди наиболее значительных стоит отметить работы: "Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе". К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской империи. М., 2008; А.Б. Каменский, Повседневность русских городских обывателей: Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М., РГГУ, 2006; Омельченко О.А. Власть и закон в России XVIII в. Исследования и очерки. М., 2004; Michelle Lamarche Marrese, A Woman's Kingdom: Noblewomen and the Control of Property in Russia, 1700-1861, Cornell University Press, Ithaca and London, 2002; P.P. Shcherbinin, Voennyi factor v povsednevnoi zhizni russkoi zhenshchiny v XVIII – nachale XIX v. Tambov, 2004; Е.Н. Марасинова. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (По материалам переписки). М., 1999; Konstantin Pisarenko, Povsednevnaia zhizn' ruskogo dvora d tsarstvovanie Elizavety Petrovny. Moscow, Molodaia gvardiia, 2003 и др.
4. ↑ M. Raeff, Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century Nobility, 1966, с. 106.
5. ↑ E.K. Wirtschafter, Social Identity in Imperial Russia, 1997, с. 29.
6. ↑ Michael Confino, "A Propos de la noblesse russe au XVIII siècle," Annales, 22 année, novembre-décembre, 1967, no. 6, p. 1163-1205; теория «неотмщенной обиды» (ressentiment, термин Ницше) и собственной ущербности как основ русского национального самосознания наиболее ярко выражена в статье Гринфелд: Liah Greenfeld, “The Formation of the Russian National Identity: The Role of Status Insecurity and Ressentiment,” Comparative Studies in Society and History, vol. 32 (1990): 549-591.
7. ↑ Thomas Newlin, The Voice in the Garden: Andrei Bolotov and the Anxieties of Russian Pastoral, 1738-1833. Evanston, Illinois, 2001, p. 41.
8. ↑ А.Т. Болотов. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков, 1738-1795. 4 тт. СПб, 1871-1873; Библиотека Академии Наук, Отдел рукописей, ф. 69, д. 12, л. 10; Письмо Г.А. Полетико С.А. Полетико, 1769 г., и письмо В.В. Капниста жене, 1788, цит. в кн.: Е.Н. Марасинова. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (По материалам переписки). М., 1999, с. 163.
9. ↑ Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России 17 и 18 веков. М., 2005, с. 11.
10. ↑ Например, Fernand Braudel, Les Structures du quotidien: le possible et l'impossible. Paris, 1979; Robert Darnton. The Great Cat Massacre and Other Episodes in French Cultural History. New York, 1985; Ch. Phythian-Adams, Re-thinking English Local History, 1987; его же, el al, Societies, Cultures and Kinship, 1580-1850: Cultural Provinces and English Local History, 1993; Alf Lüdtke. Alltagsgeschichte : zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen. Frankfurt/Main, 1989; Прошлое – крупным планом: Современные исследования по микроистории. СПб, 2003.