Нарышкин Лев Александрович

депутат от дворянства Перемышльского и Воротынского уездов. Член Комиссии о полиции^[4] . "Посещая заседания Комиссии, он не проявил особенной деятельности в ее работах, хотя имя его и попадается иногда в числе лиц, подписавших то или другое заявление о согласии или разногласии с каким-либо положением, выработанным комиссией" [2].

На 16 заседании Уложенной комиссии, 3 сентября 1767 г., ему передал свое депутатство Александр Киреевской ^[5].

церковная пустошь Воробьево, Московский/Воскресенский у., Московская губ. ^[6];

с. Чашниково, Московский/Воскресенский у., Московская губ. с деревнями Носова, Катюшка, Малькисарова, Новая, Новоселки, Исакова, Перепечина, Овсяникова, Шемякина ^[7];

пустошь Веревкина, Московский у., Московская губ.^[8];

село Медведково, Московский у., Московская губ. c деревнями Филина, Сабурова, Юрлово ^[9];

село Покровское, Фили тож, Московский у., Московская губ. с селом Знаменское, Кунцево тож, деревнями Мазилово, Фили ^[10];

сенной покос с. Знаменское, Кунцево тож, Московский у., Московская губ.^[11];

Санкт-Петербургская губ.:

дача Красная мыза (по Петергофской дороге, ее парк, открытый для публики, - любимое место прогулок петербуржцев)[4]

Находясь при особе Государыни, Нарышкин всю свою довольно долгую жизнь провел в придворном кругу. Его веселый, добродушный характер и общительность и остроумие делали его желанным собеседником в придворном обществе. Будучи сама очень невысокого мнения о его дарованиях и нравственных качествах, называя его то "прирожденным арлекином", то "слабой головой, бесхарактерным" или, наконец, "человеком незначительным", Государыня, однако, очень ценила его общительный характер и умение развлекать общество. Она, между прочим, так отзывается о нем в своих записках: "он мог произнести, не приготовляясь, диссертацию о каком угодно искусстве или науке: при этом он употреблял надлежащие технические термины и говорил безостановочно с ¼ часа или долее; кончалось тем, что ни он, ни другие не понимали ни слова из его, по-видимому, складной речи и в заключение раздавался всеобщий хохот". Оригинальная личность Льва Александровича отразилась, между прочим, на некоторых литературных произведениях Императрицы. Так, она выставила его в своей комедии "L'Insouciant" и в двух юмористических очерках: "Relation authentique d'un voyage outre-mer, que sir Léon grand'écuyer aurait entrepris par l'avis de ses amis" и "Léoniana ou faits et dits de sir Léon, grand'écuyer, recueillis par ses amis". Кроме того, в одном из знаменитых вопросов Фонвизина, ответы на которые Екатерина II помещала в "Былях и Небылицах", некоторые исследователи видят намеки на Л.А. Нарышкина. Он не был писателем (вопрос об его участии в "Собеседнике" ныне окончательно решен акад. А.Н. Пыпиным в отрицательном смысле), но его интерес к литературе и ее деятелям достаточно засвидетельствован; между прочим, ему посвятил Н.И. Новиков 2-е издание своего "Трутня". <...> Л.А. Нарышкин отличался необыкновенным хлебосольством и страстью устраивать великолепные и шумные балы, маскарады и пикники. Один из маскарадов, данный Нарышкиным для Екатерины ІІ в 1772 году, стоил ему 300000 рублей. Описание этого маскарада было сделано в тогдашних "Московских Ведомостях". Его дом был всегда с утра до вечера открыт для посетителей, причем хозяин не знал многих своих гостей и по фамилии, но всех принимал с одинаковым радушием. Л. А. Нарышкин умер 9-го ноября 1799 г., незадолго до смерти пожалованный в действ. камергеры. Об этом необыкновенно популярном в Петербургском обществе человеке современники оставили множество отзывов. Державин, дважды его воспевший, говорит о нем: "Он был весьма острый и сметливый человек, а ежели бы не напустил на себя шутовства и шалости, то мог бы по своему уму быть хороший министр или генерал". Впрочем, на способности Л. A. Нарышкина современники смотрели различно. Из позднейших, наиболее характерных отзывов, достаточно привести следующий: "Он был вельможа тем более опасный, что под видом шутки, всегда острой и язвительной, умел легко и кстати высказывать самую горькую правду" [6].

Кириллы Полуэктовича Нарышкина - Наталье Кирилловне, начинается возвы­шение рода. В конце XVII-начале XVIII вв. в Думе сидели бояре К.П., Г.Ф., К.Ф., И.К., Л.К., М.К., В.Ф., окольничие И.И., ИИ. Нарышкины. В чине кравчего служили Ф.К. и К.А. Нарышкины. По переписным книгам 1678 г за представителями рода числилось 25 вотчин и 788 дворов. Землевладение Нарышкиных значительно расширилось только в 80-90 гг XVII века, поскольку именно их поддержка помогла Петру I удержаться у власти в период борьбы с Милославскими (145)^[14]. На момент составления Сказок 1700 г Нарышкины владели поместь­ями и вотчинами с 11113 дворами (146).^[15] уступая по числу крестьянских дворов в стране только кабардинским кн. Черкасским. Около трети дворовладения Нарышкиных в начале столетия приходилось на Центрально-Черноземную Россию. В 8 уездах ЦЧР им принадлежал 3151 двор (14180 душ м.п.). По I ревизии они владели 17228 душами м.п., а к началу 60-х гг XVIII века - 16554 душами м.п. в 16 имениях, расположенных в 7 уез­дах Юга страны. Крупнейшие вотчины Нарышкиных в 1700 г размещались в Шацком уезде. Здесь в Конобеевской вотчине, находившейся в собственности вдовы цар­ского тестя боярыни Анны Леонтьевны Нарышкиной и ее сына боярина Льва Кирилловича Нарышкина, размещалось 2726 дворов (12267 душ м.п.) (147). ^[16] По I ревизии в селе Конобеево с приписанными к нему 31 селом, 1 сельцом, 7 деревнями, 1 слободой и 3 поселками (148)^[17] проживало 13279 душ м.п. К этому времени вотчина принадлежала сыновьям Л.К. Нарышкина Ивану и Александру Львовичам. После смерти последнего в 1745 т (в чине действительного тайного советника) (149)^[18], имение было разделено между его вдовой Еленой Александровной и сыновьями Александром и Львом Александровичами. К 1762 г гофмейстерина Е.А. Нарышкина, обер-шенк А.А. Нарышкин и генерал-поручик, шталмей­стер Л. А. Нарышкин владели в Шацком уезде соответственно 3463, 4162 и 4135 душами м.п., что в сумме составляло 11760 душ м.п. Достаточно крупной в 1762 г была и вотчина генерал-поручика Василия Васильевича Нарышкина в Касимовском уезде, которую он унаследовал от своего отца комнатного столь­ника В.Г.Нарышкина. В начале 60-х гг в ней проживало 1664 души м.п. (в 1700 г - 47 дворов, по I ревизии - 343 души м.п.) (150)^[19]. Остальные имения На­рышкиных в Центрально-Черноземном районе были не столь значительны. "^[20]