Брусенцов Иван Иванович (Меньшой)

В сентябре 1763 года Брусенцов был прислан в Сыскной приказ вместе с другими подозреваемыми по делу о подложной продаже беглого человека порутчика Сергея Ульянова. Московский магистрат требовал прислать Брусенцова для взыскания с него "по выданному города Симбирска от купца Алексея Максимова коллежскому советнику Родиону Манахтину векселю денег ста дватцати рублев с река и с указными проценты", а Московская полицымейстерская канцелярия требовала от Сыскного приказа взыскать с Брусенцова штрафа десяти рублей "за держание им в квартире своей... порутчика Тютчева, да Воронежского драгунского полку подпрапорщика князь Ивана Александрова сына Жирового-Засекина дворового человека Ефима Тимофеева, отпущенного бутто бы на волю вечно без записки"(см. фрагмент № 3).

В 1763 - 1764 году содержался под арестом в Сыскном приказе (преобразованном в 1764 в Розыскную экспедицию) уже по другому делу по обвинению в укрывательстве беглых крепостных Ф.П. Квашнина-Самарина и Т.А. Сабанеева, в приеме от них краденого, в написании для них фальшивых документов и в продаже их под другими именами (в сообщничестве с другим орловским дворянином Ф.И. Гордеевым)^[2].Об этом деле см. также на странице Ф.И. Гордеева.

6 июня 1765 года Брусенцов был отправлен «за караулом» из Розыскной экспедиции в Московскую губернскую канцелярию к делу по доношению поручика Андрея Дмитриева сына Головина о подложной продаже Брусенцовым его крепостного человека Данилу Яковлева^[3]

Фрагмент № 2: 3 февраля 1764 года в Розыскной экспедиции был получен рапорт из Орловской провинциальной канцелярии, в котором сообщалось: «из Орловской правинциальной канцелярии для взятья в вышеисанной деревни Хуторки , которая по переписным книгам состоит Красная Слободка, означенного Брусенцова старосты дворовых людей посла был нарочной салдат, которой, возвратясь, рапортом объявил, что он в той деревни реченного старосты и людей не изъехал, а взял оного Брусенцова крестьянина Степана Ермолаева, которой скаской во оной правинциальной канцелярии показал, что де бывшей в 762 году во оной деревни Хуторах старостою ис крестьян Григорей Васильев сын Терехов в том же 1762-м году в осеннее время умре, и погребен у приходской села Дмитриевского, что на Орлицы, церкви попом Поликарпом Фирсовым, а дворовых де людей Осипа Ермолаева да Ивана в той деревни у господина ево таковых именами никогда не имелось и ныне нет… По справке в Орловской правинциальной канцелярии с переписными минувшей второй ревизии книгами за показанным Иваном Меньшим Брусенцовым в Орловском уезде в деревни Красной Слободки людей Осипа Ермолаева, да Ивана в написании не имеетца» (^[6].)

Фрагмент № 3: Ведение об отсылке юнкера Ивана Иванова Брусенцова в Сыскной приказ от 24 сентября 1763 г.: "Сего сентября 3 дня в Сыскной приказ из Государственной Юстиц-коллегии при указе прислан отставного порутчика Сергея Ульянова беглой дворовой человек вор Степан Лукьянов в подложной ево продаже отставным порутчиком Андреем Тютчевым двора Ея Императорского Величества метердателю (?) Ивану Балеру и в краже у него, Болера, денег. По тому ж делу присланы бывшей коллегии юнкер Иван Иванов сын меньшой Брусенцов и протчия – всего шесть человек. И на оного Брусенцова истец метердатель Балер в Московской полицымейстерской канцелярии челобитьем объявил: оной де Брусенцов про ту подложную продажу знал и к крепости во свидетельство подписался, и тем, яко продавца Тютчева, и проданного ему слугу, окредитовал. В той же полицы по оному делу поверенной копиист Горшков скаскою показал: как де он известился означенного Брусенцова квартиры ево от дворника Гаврилы Иванова, что показанной порутчик Тютчев, съехавши с квартиры от оного Брусенцова, приезжал в тою квартиру сам третей на извощике, почему он, Горшков, тому дворнику Иванову, да третей команды пятидесяцкому Кирилле Степанову приказывал, чтоб того Тютчева со двора не пускать, а сам пошел в съезжей двор для взятья команды к поимке того Тютчева, и не дошед той квартиры, сказали ему, Горшкова, о дворнике и пятидесяцком, что они гоняютца вслед за людьми, почему он, Горшков, пришел к Пречистенским воротам и увидел того дворника и пятидесяцкого, и с ним идущаго пьяного человека Кривого. Подошед к ним, спрашивал их, для чего они того Тютчева отпустили, кои объявили, что де проводил ево, Тютчева, и отпустил предписанного Брусенцова человек Кривой. И по резолюцыи той Московской полицы из означенных приводных юнкер Брусенцов допрашиван, а допросом сказал: назад де тому другой год отослан он для определения в военную службу в Военную кантору, только де в полк никуда еще не определен, жительство он имел за Арбацкие вороты дворцового села Вор(две буквы утрачены) у крестьянина Гаврилы Иванова два месяца, и во время ево в том дворе житья пущен им, Брусенцовым, был в тот же покой во особливую каморку на время вышепоказанной отставной порутчик Андрей Тютчев, и в ту их квартиру пришел незнаемо какой человек по имени Степан, а отечества не знает, о коем тот Тютчев ему, Брусенцову, объявил, что оной крепостной ево, Тютчева, человек, и жил он, Тютчев, у него, Брусенцова, только полторы недели, а в полицы де от него, Брусенцова, записан не был. И как он, Брусенцов, был в Военной коллегии, и оттоле приехал в квартиру свою, тогда означенной порутчик Тютчев, призвав ево, Брусенцова, к себе, и просил, чтоб он, Брусенцов, о продаже того Степана в крепости подписался свидетелем, по которой ево прозбе он, Брусенцов, и подписался, а что тот человек подлинно ль оного Тютчева крепостной, или чей иного помещика, не знает, только тот Тютчев уверял, что ево, Тютчева, подлинно крепостной. А после уведомился, что оной проданной им, Тютчевым, метердотелю человек Степан, покрав у того Метердотеля деньги, бежал. А потом, спустя ж дни с три, в небытность ево, Брусенцова, в квартире, ибо де он был в Военной колегии, то оной Тютчев от него, Брусенцова, съехал, а куды, не знает. А назад тому с неделю, в небытность же ево, Брусенцова, в квартире, приезжал в ту ево квартиру показанной Тютчев и у людей ево, Брусенцова, также и у дворника Ивана, спрашивал, что не приезжал ли кто из придворных служителей к нему, Тютчеву, и, спрося, поехал, и где ныне тот Тютчев находится, он, Брусенцов, не знает, и что оной человек подложно продан, он, Брусенцов, не знал. И сего ж году июля 4 дня промемориею из Московского магистрата от Московской полицымейстерской канцелярии требовано о присылке в тот магистрат вышеписанного бывшего их коллегии юнкера Брусенцова для взыскания на Брусенцове по выданному города Симбирска от купца Алексея Максимова коллежскому советнику Родиону Манахтину векселю денег ста дватцати рублев с река (утрачено две буквы) и с указными проценты. И по посланным из Сыскного приказа в тот магистрат указом объявлено, что ево, Брусенцова, ныне в тот магистрат отослать невозможно, а в состоянии ль он заплатить, о том в силу присланного из оного магистрата доношению взята у него скаска и в тот магистрат отослана. Да промемориею из Московской полицымейстерской канцелярии от Сыскного приказа требовано о взыскании с оного Брусенцова за держание им в квартире своей вышепоказанного порутчика Тютчева, да Воронежского драгунского полку подпрапорщика князь Ивана Александрова сына Жирового-Засекина дворового человека Ефима Тимофеева, отпущенного бутто бы на волю вечно без записки, где по указом надлежит, штрафа десяти рублев, и об отсылке оных денег с него, Брусенцова, не взыскано и в полицыю не отослано. На него ж, Брусенцова, в Сыскном приказе справкою ис повытья канцеляриста Павла Петрова, а по экспедицыи Вашей, показано по присланному во оной приказ из Судного приказу делу, а по показанию на него, Брусенцова, дому действительного статского советника и Главного магистрата обер-президента Федора Петрова сына Квашнина-Самарина дворового ево человека Якова Ляготина, да полковника Сабанеева дворового ж человека Селиверста Немирова в подговоре их показанным Брусенцовым к побегу, и в краже ими у оного Квашнина-Самарина денег и пожитков, и в приеме им, Брусенцовым, тех денег и пожитков, и в держании их под прикрытием в квартире своей запертых в погребе трех недель, и в даче им за ево, Брусенцова, рукою пашпорта, и в перемене им в том пашпорте имян. И по определению Сыскного приказа велено о сыску оного Брусенцова о присылке во оной приказ для допросу в Орловскую правинциальную канцелярию послать указ, а показанных Ляготина и Немирова со учинением им наказания кнутом свободить с росписками. И сего ж сентября 16 дня по резолюции Сыскного приказа велено оного Брусенцова по оговору вышеписанных воров Ляготина и Немирова отдать для следствия ко оному делу при ведении для того, что на Брусенцова от предписанного вора Степана Лукьянова о подложной ево порутчиком Тютчевым продаже ведомства не показано, и оной Брусенцов для вышепоказанного по делу Квашнина-Самарина следствию послан при сем ведении"^[7].

Фрагмент № 4: Из указа Московской губернской канцелярии в Розыскную экспедицию от 10 декабря 1764 года о присылке под караулом Ивана Брусенцова Меньшого: "...По указу Ея Императорскаго Величества, и по определению Московской губернской канцелярии, и по производившемуся о представленном во оную губернскую канцелярию прошлого 1760 году сентября 1 дня при доношении порутчика Андрея Дмитриева сына Головина служителем ево Андреем Ефимовым беглом рекруте Даниле Яковлеве делу, которой допросом, между протчаго, показал, что он продан подложно в рекруты во оной же губернии в последней 43-й набор подложно, отдан бывшем в Государственной вотчинной коллегии юнкером Иваном Меньшим Брусенцовым с вотчины капитана Алексея Головина жены ево Марьи Петровой дочери, а по приеме и по приводе к присяге из рекрут к побегу подговорен он, Яковлев, им же, и под укрывательством содержан был в доме ево ж, Брусенцова, подлежит быть сыскан он, Брусенцов, в Губернскую канцелярию по оному рекрута Яковлева на него, Брусенцова, показанию к допросу и следствию. А сентября 27 дня 764 году в присланном Государственной Военной коллегии ис канторы указу, между протчим, объявлено, что он, Брусенцов, по следственному по показанию ж на него беглых людей в подговоре к побегом и в протчем делу содержится во учрежденной при оной Губернской канцелярии Розыскной экспедиции, и ежели оной Брусенцов в подложной отдаче в рекруты к следствию потребен, то ево брать ис той Розыскной экспедицию. Велено во оную Розыскную экспедицию послать указ и велеть предписанного содержащегося в той эспедиции Ивана Меньшаго Брусенцова к следствию в подложной означенного Данила Яковлева в рекруты продаже прислать в Московскую губернскую канцелярию за караулом немедленно, и Розыскной экспедиции учинить по сему Ея Императорскаго Величества указу"^[8].

Фрамент № 5. Из допроса ворового беглого Григория Андреева сына Гребенникова в Судном приказе от 26 апреля 1762 года: "Сего ж 1762 году апреля четвертаго дня ево, приводного, да живущаго в доме господина ево дяди ево, полковника Тихона Афонасьева Саманеева, двороваго человека Селиверста Фатеева, подговорил коллегии юнкер Иван Иванов сын Брусенцов, а которой коллегии, того он, приводной, сказать не знает, по которому подговору он, приводной, согласясь с означенным Селиверстовым, из дому господина своего, покрав ево пожитки, а имянно сундук дубовой, в нем денег сто двадцать рублев, кафтан смурой, цена два рубли, камзол зеленой, цена рубль, штаны замшеные черные, цена рубль, шляпу черную, цена пятьдесят копеек, сапоги новые, цена рубль, бежали. И, збежав, пришли в дом показанного коллегии юнкера Брусенцова, которой имеетца за Арбацкими вороты на Пресне в приходе церкви Иоанна Предтечи, и оные покраденные ими платье, и деньги, и протчее взял к себе, а им велел жить в доме своем, у которого они начевали одну ночь, и начевав, сказали означенному Брусенцову, что де мы пойдем в Романовский уезд в сельцо Аннинское в вотчину показанного полковника Сабанеева, а ис того сельца к нему, Брусенцову, подговорим еще человека, и оной Брусенцов по прозьбе их и отпустил. И он, приводной, с показанным Селиверстом в тот Романовский уезд и пошли, и шли дорогою шесть дней, и из того сельца Аннинскова подговорили с собою означенного господина Сабанеева двороваго человека Бориса Федорова. И оной Борис по подговору их, взяв с собою у оного господина Сабанеева кражею ис кладовой полаты денег двести сорок Рублев, поднос серебряной, шесть чарок серебреных, и с оным со всем, нанимая у разных крестьян подводу, приехали в Москву в дом к вышепомянутому Брусенцову, и показанные деньги двести сорок рублев, поднос и чарки отдали ему, Брусенцову, которой, приняв, сказал им, что де кто хощет на волю, тому даст пашпорт, а кто хочет в салдаты, то отдаст и в салдаты. И держал их запертых в погребе три дни" (^[9]).